Татары: проблемы истории и языка

ЗАКИЕВ М. З.

Татары: проблемы истории и языка

§ 12. В развитии татарского народно-разговорного языка можно наметить три известных нам исторических периода.

Первый — это период относительно самостоятельного развития языков двух основных языконесущих компонентов волжских татар — булгар и мишарей. Начало его относится к скифо-гуннским временам (VIII в. до н. э. — VI в. н. э.) и к биарско(билярско)-булгарской эпохе (VII—XII вв.).

Со времени создания Волжско-Булгарского государства булгары начали консолидировать аборигенные и пришлые тюркоязычные племена кыпчак (сакалиба), суас, суасла мари, суар, бигер (биар, биляр), аскылы, темтуз, бесермен,чалматы, буртас, саба куле, апаас, каепыч и др., а также некоторую часть финно-угорских племен под названиями чирмеш (черемисы), ар (удмурты), мукшы (мокши-мордва) и др.

Исходя из некоторого незначительного сходства языка волжско-булгарскойэпиграфии с чувашским, некоторые ученые пришли к выводу о чувашском характере волжско-булгарского языка, а далее и протобулгарского языка (т. е. языка булгар Великой Булгарии у берегов Азовского моря), и хазарского, и гуннского. Но современные отечественные и зарубежные исследования показали, что, во-первых, в таком большом регионе, как Северный Кавказ, Нижнее Поволжье, Подонье, где обитали гунны, хазары и протобулгары, языки которых по историческим сведениям были почти одинаковыми, никаких следов языка чувашского типа не сохранилось, во-вторых, языки гуннский и хазарский, следовательно, и протобулгарский носили не чувашский, а общетюркский характер. Об этом уверенно и доказательно писал еще в 1947 г. А. Зайончковский [Кононов А. Н., 1982, 204]. На основе фронтального анализа всего имеющегося фактического и теоретического материала американский ученый П.-Б. Голден в своем двухтомном труде о хазарах, изданном в Венгрии в 1980 г., неопровержимо доказывает обычнотюркоязычность хазар. Если верить арабскому историку Ибн Русте (X в.), который утверждал: «Язык болгар сходен с языком хазар», и другим подобным сообщениям его современников, то приходится признать, что булгарский язык (в том числе и волжско-булгарский) был языком общетюркским. Об этом же говорят фонетические, грамматические и лексические особенности языка булгарской эпиграфии в целом. Булгары сами составляли часть кыпчаков-сакалиба. Ибн Фадлан царя Алмаса Шилки называет царем кыпчаков-сакалиба, по-видимому, он был из племени булгар, поэтому государство затем называлось булгарским.

Вывод о том, что булгары и кыпчаки (половцы) говорили на одном и том же языке подтверждается и сообщением владимирского князя Всеволода. В 1183 году он направил киевскому князю Святославу следующее послание:

«Отче и брате, се болгары соседи наши, народ — безбожный, суть вельмы богаты и сильны ныне прищед по Волге и Оке,якожы и конми с великим войском множе городы разорили, людей бесчисленно пленили, которым я один противиться не могу… Половцев же призывать не хочу, ибо они с болгары язык и род един, опасаясь от них измены, ниже хочу, чтоб они, за моею саблею пленников набрав, ко вреду Русской земли усиливались. Того ради прошу тебя, да пришлешь мне в помочь достаточное войско, сколько сам заблагоразсудишь» [Татищев В. Н., 1976, 128].

Всеволоду мы обязаны верить, ибо он в такой ответственной политической обстановке не имел права ошибаться в языковом единстве булгар и кыпчаков, которых в этом регионе представляли мишари. Кроме всего этого, еще в XI в. МахмудКашгари — ученый-лингвист (а не просто очевидец) — твердо верил вобычнотюркоязычность булгар, в языке которых он не отмечает ни одного случая ротацизма. Такое разительное отличие, если бы оно существовало, не осталось бы незамеченным. Наоборот, Кашгари пишет о том, что в языке булгар применение звука «з» было обычным явлением.

Что касается чувашеподобного языка булгарской эпиграфики второго стиля, то приходится признать, что эти эпитафии изготовлены специалистами этого дела — чувашами-мусульманами. После принятия ими булгарского языка в XIV в. эпитафии счувашеподобным языком больше не изготавливаются.

Как уже было отмечено выше, следы мишарей (мещеров), живших вперемежку с другими племенами на огромной территории Восточной Европы, наблюдаются примерно в VII—V вв. до н. э. (акациры, агадиры Геродота), конкретно по среднему течению Оки — со II века н. э. Арабские и персидские историки IX—X веков многократно писали о том, что мишари и башкиры имеют один и тот же язык, следовательно, в это время мишари были тюркоязычными. Если учесть то, что до Х века мишари ни с какими другими тюрками (татарами, как утверждают некоторые) общаться не могли, то приходится признать несостоятельность теории об изначальной финно-угроязычности мишарей. Мишари с самого начала былитюркоязычными, об этом говорит и этимология этнонима мишар. По результатам многих исследований, мишарский язык был весьма близок к кыпчакскому, образцы которого сохранились, начиная с ХIII века в многоязычном словаре «Китаб-имеджму-у терджуман тюрки ве гаджеми ве моголи ве фарси», в «КодексеКуманикусе» (XIV в.) и т. д.

В первый период развития татарского народно-разговорного языка формируются все основные дошедшие до нас черты биляро-булгарского имишарского языков, которые затем стали основными диалектами одного волжско-татарского языка. Но не следует думать, что булгарский и мишарский языки тогда не оказывали друг на друга влияния. Предки мишарей еще до прихода булгар обитали в этих краях, по мнению ученых, они входили в состав населения Булгарского государства. Наличие же их как особого племени на территории Казанского ханства в истории отражено следующим образом:

«Упоминание летописца об участии можар, как особого племени, в битве их с казанцами и потом его же упоминание о послах от можар к русскому царю наряду с послами от других племен, входивших в состав Казанского царства, указывает на значительную численность этого племени на территории бывшего Казанского царства даже во время его падения» [Можаровский А. Ф., 1884, 18].

Как следует из этого свидетельства, мишари еще не считали себя одной народностью с казанцами, по-видимому, тогда еще не созрели условия для их консолидации в одну этноязыковую единицу. Кроме того, большая часть мишарей вообще не входила в состав населения ни Булгарского, ни Казанского ханства. Следовательно, языки булгар и мишарей тогда еще не составляли один общий народно-разговорный язык.

Второй период развития народно-разговорного языка, который продолжается с XVI в. до середины XX в., характеризуется тем, что в результате присоединения Казанского ханства к Русскому государству на огромной территории происходит смешение казанцев (предков носителей среднего диалекта) и поволжских кыпчаков (половцев), т. е. мишарей. Этому способствовало то, что в результате переселения многих казанцев с территории Казанского ханства и мишарей в восточные районы и самостоятельного их передвижения в регионе Поволжья и Приуралья образуются смешанные селения. В них создаются условия для тесного общения булгар-казанцев, мишарей, нередко и местных тюркоязычных народностей — башкир и предков современных сибирских татар. В результате этих процессов у волжских татар, в отличие от других народов, еще до появления капиталистических отношений складывается сельский общенародный разговорный язык, т. е. сельское койне, который вобрал в себя наиболее общие черты основных диалектов. В связи с развитием капиталистических отношений в промышленных центрах — в городах Казани, Уфе, Екатеринбурге, Перми, Оренбурге, Уральске, Троицке, Челябинске, куда стекались в качестве рабочих сельские жители — представители различных татарских диалектов, формируется и татарское городское койне. На основе сельского и городского койне в этот период образуется и волжско-татарский литературный язык, который начинает оказывать влияние на народно-разговорный язык населения.

Начало третьего периода развития татарского народно-разговорного языка относится к середине XX в. Этот период отличается от предыдущего тем, что народно-разговорный язык испытывает очень сильное влияние одностороннего татарско-русского двуязычия. Появляется и получает определенное распространение смешанный с русским языком вариант разговорной речи, который не может не оказывать некоторого влияния и на литературные нормы. Однако в этот период литературные нормы так прочно установились во всех основных стилях, что они, оказывая постоянное влияние на народно-разговорный язык, сдерживают его резкое изменение в сторону смешения с языком межнационального общения.

§ 13. Татарский язык состоит из двух активных (среднего и западного), одного пассивного (восточного) диалектов (Об этих диалектах и их говорах подробно говорится в статье «Волжско-татарский язык», см. с. 290.).

§ 14. Современный татарский литературный язык свою нормативность унаследовал от старотатарского письменного литературного языка, который восходит к общему для основных тюркских языков старотюркскому письменному языку. Последний, в свою очередь, берет свое начало от древнетюркского письменного языка. Некоторые ученые выдвигают гипотезу о наличии еще более раннегописьменно-литературного языка — хуннского времени (до V в. н. э.), однако он не оставил каких-либо письменных памятников [Баскаков Н. А., 1973, 137]. Лишь в 1993 году А. Мухаммадиев открыл целый пласт текстов, написанных в I—IV вв. европейскими гуннами.

Древнетюркский литературный язык (VI—IX вв.), представленный в памятниках на древнетюркском руническом письме, имел уже некоторую стилистическую дифференцированность, нормированность и наддиалектный характер, поэтому отвечал всем требованиям литературного языка. Так, наибольшая стилистическая законченность, качества высокого стиля присущи орхонским памятникам: надписям Кюль-Тегину и Бильге Кагану, Тонью-куку, Моюн-Чуру, Кули-Чуру и Онгинской, язык которых называется еще древнеогузским. Строго нормированный язык орхонских надписей выполнял функции аристократического литературного языка. Что касается енисейских надписей, язык которых по-другому называется древнекиргизским (сложился в Киргизском каганате), то они зафиксировали в основном поминальный стиль. Надписи из Алтая, содержащие представления бытового порядка, тяготеют к обиходному стилю. Языком рунических надписей, как единым, наддиалектным и общепонятным, пользовались различные тюркские племена и союзы племен — огузы, уйгуры, киргизы, кыпчаки и др. [Тенишев Э. Р., 1979, 81—82].

К древнетюркскому общему письменному литературному языку относят и древнеуйгурский литературный язык, который сложился в начале IX в. в Уйгурском каганате. Он представлен в памятниках религиозного (буддийского, манихейского и христианского) содержания. Кроме рунического алфавита, уйгуры пользовались согдийским и адаптированным его вариантом (называемым уйгурским), манихейским и брахми шрифтами. Древнеуйгурский вариант древнетюркского литературного языка был хорошо известен другим тюркоязычным народностям и был использован при формировании вариантов старотюркского литературного языка.

Старотюркский литературный язык, который по-другому называется литературным «тюрки», также был общим для основных тюркоязычных племен и народностей. Как общий литературный язык он функционировал в Х—XIV вв. в так называемую среднетюркскую эпоху. Поскольку литературный «тюрки» обслуживал локально разобщенный контингент тюркоязычных народов, он выступал в нескольких локально-временных вариантах.

Первый по времени старотюркский язык — это караханидско-уйгурский(хаканский, буграханский) литературный язык. Он сформировался к XI в. на территории Караханидского государства с культурными и политическими центрами вКашгаре и Баласагуне. От караханидского периода сохранились поэмы «Кутадгубилиг» Юсуфа Баласагунского, «Атабат ал-хакаик» Ахмеда Югнаки, «Дивану лугат-ит-тюрк» Махмуда Кашгари и комментарий к Корану, из которого опубликован сюжет о семи спящих отроках «Асхаб ал-кахф». Караханидско-уйгурский язык впитал в себя основные нормативные особенности древнеуйгурского языка. Уйгурское влияние сказывалось также в употреблении, наряду с арабским, и уйгурского алфавита. Так, некоторые списки «Кутадгу билиг» и «Атабат ал-хакаик» переписаны уйгурским шрифтом [Тенишев Э. Р., 1979, 83]. Все позднейшие варианты «тюрки» развивались уже под влиянием литературного языка караханидов.

Караханидский литературный «тюрки» задолго до монгольского нашествия локализовался в двух основных вариантах в Мавераннахре и Хорезме.Мавераннахрский вариант в послемонгольскую эпоху вобрал в себя огузские и кыпчакские элементы и по названию улуса Чагатая стал именоваться чагатайским литературным «тюрки». Его диалектная основа характеризовалась уже смешением основных карлукских черт с огузскими и кыпчакскими. Памятниками чагатайского языка считаются арабо-персидско-тюркско-монгольский словарь «Мукаддимат-ал-адаб», «Равнак-ал-Ислам» и сочинения поэтов Саккаки, Лутфи, Иусуфа Амири и др. На основе чагатайского варианта старотюркского языка затем формировались староузбекский и староуйгурский литературные языки.

Второй вариант караханидского «тюрки» — это хорезмско-булгарско-тюркский литературный язык, который формировался на основе применениякараханидских литературных норм огузами (в Хорезме) и кыпчаками (в Волжской Булгарии).

Хорезмско-булгарско-тюркский вариант «тюрки», который еще сохранял некоторые карлукско-уйгурские черты, в процессе применения в Хорезме и Булгарии приобрел новые огузско-кыпчакские особенности и послужил основой для двух последующих локально-временных вариантов, которые могли бы быть названы:

1) сельджукским (огузским) с памятниками: «Чарх-наме» Ахмеда Факиха, стихи Джелалетдина Руми, «Ребаб-наме» Султана Веледа, собрание стихов ШаййадаХаман и анонимная книга эпических сказаний огузов «Китаб-и Деде Коркуд», датируемые XIII—XIV вв. Этот вариант «тюрки» послужил в дальнейшем основой для староосманского литературного языка, которым пользовались позже турки и крымские татары; затем — основой староазербайджанского и старотуркменскогоязыков;

2) джучидским, или золотоордынским, или поволжским, с двумя еле заметными разновидностями: а) восточной с огузо-кыпчакскими особенностями (памятники: «Диван-и Хикмат» Ахмеда Есеви», «Нахдж ал-фарадис» Махмуда ибн Али, «Хусрау ва Ширин» Кутба, «Муин ал-Мурид» Шайха Шариф-Ходжа, «Кысас ал-анбийа» Насираддина Рабгузи и др.); б) западной с кыпчакскими особенностями, иногда называемой языком западнозолотоордынским или поволжско-тюркским имамлюкско-египетским (памятники: «Кысса-и Юсеф» Кул Гали, «Мухаббат-наме» Хорезми, «Гулистан бит турки» Саифа ас-Сараи и анонимные «Мифтах ал-адль» и «Мерадж-наме» и др.). Установлено, что все эти произведения пользовались популярностью и у населения Волжской Булгарии, некоторые из авторов имели тесные связи с городом Булгаром. Кроме того, джучидский вариант «тюрки» нашел некоторое отражение в жалованных актах Джучиева Улуса. Несмотря на то, что эти акты хронологически выходят за пределы среднетюркского периода — созданы в XIV— XVI вв., язык их представляет канцелярско-деловой стиль старотюркского языка. Вместе с тем нельзя не отметить его близость к канцелярско-деловому стилюстаротатарского языка. Джучидский вариант старотюркского языка лег затем в основу старотатарских литературных норм.

Старотюркский письменный литературный язык, несмотря на наличие нескольких его вариантов, был общим для всех тюрков, живших в Караханидскомгосударстве, Волжской Булгарии, в сельджукском объединении, Золотой Орде, ДештиКыпчаке, мамлюкском окружении в Египте и т. д. Общий (смешанный, наддиалектный) характер этого языка объясняется объективными причинами. Во-первых, основные тюркские языки необычайно близки между собой. Во-вторых, общности вариантов языка «тюрки» способствовали и особенности арабского письма, в котором, как известно, система гласных не находила полного отражения в графике, и поэтому одно и то же слово в различных регионах читалось по-разному (отсюда и неправомерность транслитерации памятников общего старотюркского языка на основе языковых особенностей лишь какого-нибудь одного современного региона). В-третьих, общий характер «тюрки» обеспечивался обилием (иногда до 80 %) арабо-персидских лексических заимствований, которые составляли своеобразный «интернациональный» фонд и в одинаковой степени были понятны (или непонятны) почти во всех тюркоязычных регионах.

В XV—XVI вв. в составе сформировавшихся ранее более крупных народностей в результате их феодальной раздробленности усиливается процесс выделения отдельных тюркоязычных народностей с их отличающимися друг от друга народно-разговорными языками. Однако в условиях феодального общества еще не возникает общественная потребность в массовом письменном применении народных языковых норм. Круг грамотных людей и сфера функционирования письменного языка по сравнению с прошлым расширяется весьма незначительно. Применение на письме доступной народной речи продолжает считаться недостойным и даже греховным. Несмотря на формирование отдельных народностей со своим собственным народным разговорным языком, господствующий класс считает более приемлемым и целесообразным применение на письме малодоступного народу общего старотюркского письменного языка. Однако использование его отдельными народностями приводит, естественно, к тому, что он с течением времени и в какой-то степени все же начинает обогащаться за счет локальных особенностей народно-разговорного языка. Таким образом, в XV—XVI вв. образуются различные Локальные варианты старотюркского литературного языка, получившие впоследствии соответствующие наименования: староузбекский, староуйгурский, староосманский,староазербайджанский, старотатарский и т. д. «Эти отдельные тюркские письменные литературные языки д силу вышеуказанных причин по всем показателям были ближе друг к другу, нежели к соответствующим народно-разговорным языкам» [Закиев М. З., 1975, 10].

Старотатарский литературный язык начинает складываться в XV в. в результате применения старого общего «тюрки», особенно его джучидскоговарианта (связанного с ареалом улуса Джучи), в народно-языковом окружении Поволжья и Приуралья. Он служил литературным средством общения казанцев в Казанском ханстве, астраханцев в Астраханском ханстве, мишарей, т. е. приокскихкыпчаков, «башкиров, отчасти казахов и киргизов» [Баскаков Н. А., 1973, 143], позже через казанских татар (казанцев и мишарей) обслуживал и сибирских татар.

Старотатарский литературный язык активно функционировал до II половины XIX в. в различных сферах общественной жизни. Поэтому он с современной точки зрения имел жанрово-стилистические варианты: художественный, научно-популярный, канцелярско-деловой, эпистолярный; в то время различали три стиля этого языка: высокий, средний, низкий. На старотатарском языке написаны поэмыМухамедьяра «Тухфа-и Мердан» и «Нур-ы Содур» (XVI в.), стихи Мауля Кулыя (XVII вв.), Утыза Имяни (XVIII в.), Г. Чокрыя, Хибатуллы Салихова (начало XIX в.) и др.; исторические сочинения: «Камигъ эт-таварих» Кадыра Али-Бека (начало XVII в.), анонимный сборник «Давтар-и Чингиз-наме» (конец XVII в.), «Таварих-и Булгария»Хисаметдина бин Шарафутдин Булгари-Муслими (конец XVIII — начало XIX в.), второе одноименное сочинение «Таварих-и Булгария» Таджетдина Ялчигула (начало XIX в.) и татарские шаджара, описание путешествия Исмагила Бекмухамметова в Индию (II половина XVIII в.) и многие другие.

В отличие от других старотюркских языков старотатарский язык применялся не только среди тюркоязычных народов, он также служил посредником в межгосударственных сношениях России с восточными странами, а также в делах управления тюркоязычными народами внутри страны. Поэтому в целях подготовки чиновников для такой деятельности начиная с XVII в. в русских учебных заведениях вводится преподавание старотатарского языка. В русской государственной службе он применялся не только в устном виде, но и в письменном. Сохранилась масса деловых государственных бумаг на этом языке. Более или менее изученными среди них являются документы так называемого пугачевского цикла и актовые материалы XV—XIX вв. [Старотатарская деловая письменность, 1981].

Таким образом, старотатарский литературный язык был вполне зрелым полифункциональным средством письменного общения, он оказывал существенное влияние на становление норм татарского национального литературного языка.

Во II половине XIX в. стремление татарского народа к развитию капиталистического производства породило необходимость в получении трудящимися начальной грамоты на родном языке. Появилась общественная потребность в понятном народу языке. Прогрессивные деятели того времени, понимавшие потребности общества, начали употреблять в качестве письменного языка общенародный разговорный язык, который тогда реально существовал в виде сельского и городского койне и языка фольклора, приспособив его к обработанным веками нормам старотатарского литературного языка. Во второй половине XIX и в начале XX в. происходит формирование основных стилей национального литературного языка на общенародной основе. Это объясняется тем, что в начале века в результате столыпинских реформ и всеобщего экономического подъема происходит и духовное развитие татарской нации, что было замечено и В. И. Лениным. В 1915—16 годах он обратил внимание на следующие данные: «У казанских татар на 150 человек приходится сейчас 1 мечеть и 1 мулла, у русских и инородцев того же региона 1 священник приходится только на 1500 душ; у первыходна школа на 100 душ обоего пола, у православных — одна на 1500—3000 человек. Распространение книжной и газетной литературы у мусульман-татар относительно еще более высокое» [Ленин В. И., ПСС, Т. 28, 514—515]. При этом необходимо учесть, что такой уровень был достигнут в условиях отсутствия государственных школ для инородцев.

В 1905—1917 годах бурное развитие получает татарская периодическая печать. В городах Петербурге, Москве, Казани, Уфе, Симбирске, Самаре, Оренбурге, Астрахани, Уральске, Екатеринбурге, Троицке, Томске, Тюмени, Семипалатинске и Ташкенте, где компактно проживали татары, издавались татарские газеты и журналы. Сразу же после Октябрьской революции регионы издания татарской печати резко расширяются: к выше перечисленным городам прибавились такие крупные центры, как Омск, Новосибирск, Стерлитамак, Златоуст, Алма-Ата, Бухара, Орск, Пермь, Березники, Харьков, Бугуруслан, Макеевка, Пенза, Донецк, Петропавловск и Нижний Новгород. Чуть позже наладилось издание татарских газет в районных центрах компактного проживания татар в РСФСР. В таких регионах, естественно, функционировали и татарские школы, театры, библиотеки и т. д.

В июне 1920 года была образована Татарская АССР, и ровно через год татарский язык наряду с русским был объявлен государственным языком республики и введен во всех государственных учреждениях как обязательный. В результате не только русский язык укрепляет свои позиции в качестве средства межнационального общения и источника обогащения национальных культур достижениями русской и мировой культуры, но и татарский язык становится предметом изучения даже со стороны русскоязычной части местного населения.

Но, к сожалению, с 30-х годов после провозглашения Сталиным теории о создании безнационального общества права наций и национальных языков начали регламентироваться административными границами и ранжировкой их на общесоюзные (русский язык), союзно-республиканские, автономно-республиканские, автономно-окружные и т.д. Началось искусственное сужение сфер применения национальных языков, постепенно изживалось изучение некоренным населением и приезжим денационализированным «русскоязычным» населением местных языков и духовных традиций. В результате, как и во всех автономных образованиях, в Татарстане получило развитие одностороннее (татарско-русское) двуязычие, которое даже в теории советской социолингвистики признавалось лишь очередной ступенью перехода к одноязычию, т. е. к смене национальных языков русским языком.

В таких условиях интенсивно сужались сферы применения татарского языка. Он в качестве языка преподавания предметов в педагогических училищах и институтах был полностью вытеснен русским языком. На татарском продолжало работать ограниченное количество начальных и средних школ. Он функционирует на национальных филологических, исторических отделениях Казанского и Башкирского университетов, Казанского, Елабужского и Челнинского пединститутов. На нем издается учебно-педагогическая, художественная, научно-педагогическая, научно-популярная литература, выходят газеты и журналы. Поэтому сохранились его основные стили, в некоторой степени они даже обогащались, но катастрофически сокращалось число татар, пользующихся этими стилями литературного языка. Каждое новое поколение татар больше и больше отчуждалось от своего родного языка. Так, к концу 80-х годов мы имеем следующую картину: только 7 процентов детей татар обучались в татарских школах; если в стране издается в среднем 9 экземпляров книг на душу населения (на русском еще больше), то на одного представителя татарской национальности в 1989 году приходится всего 0,7 экз. татарской книги и т. д.

В связи с перестройкой началась борьба за возрождение национального самосознания, национальной культуры и языка. 30 августа 1990 года II сессией Верховного Совета принята Декларация о государственном суверенитете Татарстана, по которой ТАССР преобразуется в ТССР — Республику Татарстан и гарантируется равноправное функционирование татарского и русского языков в качестве государственных, сохранение и развитие языков других национальностей. В настоящее время идет мучительный процесс возрождения функционирования татарского языка хотя бы в основных сферах общественной жизни. Принимаются меры возрождения двустороннего двуязычия; в русских школах Татарии вводится преподавание татарского языка. Делаются попытки возрождения татарских школ, в которых предусматривается улучшение изучения и русского, и одного или двух иностранных языков. На отделениях специальных средних и высших учебных заведений, готовящих кадры для Татарстана, по желанию вводятся занятия по татарскому языку. На предприятиях, в домах культуры начали работать платные и бесплатные кружки по изучению татарского языка.

§ 15. Современный татарский литературный язык существует в двух основных разновидностях: письменной и разговорной, которые по-другому называются письменной и разговорной речью. Они представляют две равноправные формы литературного языка.

Разговорная разновидность (или разговорно-бытовой стиль) литературного языка — это специально заранее не подготовленная, необработанная диалогическая и монологическая речь. Она отличается присущими лишь ей принципами отбора слов, своими синтаксическими конструкциями, порядком слов и интонацией. Литературная разговорная речь применяется обычно людьми, хорошо владеющими литературными нормами родного языка, при их непосредственном, непринужденном и неофициальном общении друг с другом. Кроме того, к разговорной речи относятся публичные устные выступления, доклады, лекции, если они не читаются по письменному тексту или не заучены по нему заранее. Литературная разговорная речь и ее особенности по возможности описываются авторами «Татарской грамматики» наряду с письменной речью.

Как уже было сказано выше, для того чтобы показать историческое развитие нормативности и ее перспективы, а также благотворное взаимовлияние народных и литературных норм в «Татарской грамматике» уделяется внимание и диалектам, просторечию и специальной профессиональной речи. Из диалектов привлечены в основном так называемые активные — средний и западный. Что касается просторечия и профессиональной речи, то здесь необходимо кратко объяснить эти термины.

Просторечие — это звучащая речь тех, кто не приобщился к литературным нормам или владеет ими только частично. В современных условиях развитого татарско-русского двуязычия к просторечию относится прежде всего смешанная татарско-русская речь городских, а отчасти и сельских жителей, не чувствующих тонкостей литературных разговорных норм или просто не обращающих на них внимания. Просторечием можно считать и областные говоры, и профессиональную татарскую речь (врачей, инженеров, химиков, технологов, рабочих какой-либо конкретной отрасли и т. д.), тем более, что они обычно также насыщены русизмами и не всем понятными интернациональными терминами. Просторечие находится за пределами литературного языка, но оно нередко включается в литературные произведения как речь того или иного персонажа. Некоторые элементы такого просторечия становятся настолько привычными, что со временем начинают применяться в авторской речи писателя и входят в норму литературного языка. Для изучения их в учебники включаются даже специальные параграфы. Именно так случилось, например, с присоединительными конструкциями. В 60-х годах они были признаны литературной нормой и в грамматиках появился специальный раздел «Остэлмэлэр» (Присоединительные конструкции). Поэтому для показа перспектив развития нормативности того или иного грамматического явления объектом изучения эпизодически становится и просторечие.

Основной, кодифицированной разновидностью литературного языка выступает письменная речь. К ней относится язык всех произведений — оригинальных или переведенных с другого языка — зафиксированный в печати или предназначенный для печати и специально для этого обработанный автором или редактором.

Из письменной разновидности татарского литературного языка наиболее развитым и всеобъемлющим выступает язык художественных произведений, который называется по-другому литературным стилем. На самобытно-национальной основе развивается и публицистический стиль татарского языка. Несмотря на это, он наиболее подвержен повседневным иноязычным влияниям, некоторые результаты которых затем закрепляются и в литературном языке. Татарский научный стиль применяется главным образом в области филологии, педагогики и культуры. В других науках татарский научный стиль обнаруживается как результат перевода с русского или других языков. Это же можно сказать и об официально-деловом стиле татарского языка, который находит отражение в юридической литературе, постановлениях, протоколах, заявлениях и т. д. Применение этих двух стилей в области непосредственного творчества ограничено, развиваются в основном их переводные варианты — жизненно важные и полноправные, обязательно подчиняющиеся общим нормам литературного языка. Стили литературного языка отличаются друг от друга иногда и специфическим употреблением некоторых грамматических средств. Поэтому описание тех или иных грамматических явлений татарского языка нередко сопровождается указаниями их стилистической и функциональной прикрепленности.

§ 16. В академической «Русской грамматике» 1980 года проблемам нормативности и вариативности уделяется особо важное место. Поскольку она является образцом для составления академической грамматики и татарского литературного языка, авторы татарской грамматики также уделяют им большое внимание. По отношению к высоко развитому национальному литературному языку, говорится в «Русской грамматике», в определенный момент его развития норма определяется как такая социально обусловленная и общественно осознанная система правил, которая представляет собой обязательную реализацию языковых законов. Норма — свидетельство развитости и зрелости языка. Норма регламентируется обществом: носители литературного языка не могут ей не подчиниться. Ни при каких условиях языковая норма не может диктоваться чьей-либо индивидуальной волей, — в том числе и волей лингвистов и писателей: норма — это одно из проявлений законов языка и законы эти существуют объективно. Нарушения нормы остро воспринимаются обществом. Но языковая норма есть категория историческая, т. е. она постоянно претерпевает исторические изменения. В самой норме сосуществуют явления устаревающие, уходящие, ограничивающие сферу своего бытования, и явления новые, развивающиеся. И те, и другие равно принадлежат современной норме, но с течением времени устаревшие выходят за пределы нормы, развивающиеся становятся привычными, появляются совершенно новые для нормы явления. Этот процесс приводит к таким внутриструктурным изменениям, которые почти не заметны современному поколению, но довольно чувствительны для исследователей истории языка. Особенно заметные внутриструктурные сдвиги в нормах происходят из-за внешнеязыковых влияний. Татарский язык испытал сильное влияние арабского, персидского и русского языков. Оно оставило свой отпечаток прежде всего в лексической структуре татарского языка, которая располагает значительным количеством арабских, персидских, русских (а также и западноевропейских — интернациональных) заимствований. Русские (и интернациональные, которые проникают через русский) заимствования имеют большой удельный вес в научной, технической, промышленной и строительной лексике. В последние годы круг применения русизмов интенсивно расширялся, сейчас они употребляются во всех сферах жизни. В процессе возрождения татарского языка некоторые русские заимствования заменяются старыми арабскими словами. К внутриструктурным сдвигам в области фонетики, обусловленным внешнеязыковыми контактами, можно отнести появление вместе с заимствованными словами в свое время звука h как результат влияния персидского языка, звуков щ (щи, плащ), в, о (вагон), э, е (элеватор), ы (сыр) из русского языка и звуков ц (тс), ч (тч), привнесенных из мишарского диалекта и активизированных под влиянием русского языка. Названные языки повлияли и на некоторые нормы грамматической структуры татарского языка. Так, союзы как часть речи, следовательно, и однородные члены с союзами, а также и союзные сложносочиненные и сложноподчиненные предложения формировались под сильным влиянием арабского, персидского и русского языков. Вместе с заимствованными словами в татарские литературные нормы постепенно входят элементы категории рода имен существительных и словообразовательные аффиксы. Такие процессы также включаются в сферу грамматического описания для решения проблем исторических сдвигов в нормах и взаимных связей — грамматики и звукового строя языка, грамматики и лексики, грамматики и общеязыковой стилистики.

§ 17. Необходимо сказать несколько слов и о татарской грамматике. Прежде всего, надо иметь в виду, что термин «грамматика» имеет два значения: грамматикой называются и грамматический строй языка и наука о грамматическом строе. Точно также и термины «фонетика», «словообразование», «морфология», «синтаксис» применяются для обозначения соответствующих уровней языка и раздела или учения, посвященного этому уровню. О татарской грамматике, т. е. о грамматической структуре, пойдет речь в соответствующих разделах книги. Здесь, во введении, необходимо дать общие сведения о татарской грамматике как науке.

Татарская грамматика как целостная система знаний о различных сторонах татарской грамматической структуры долгие годы включала в себя как подсистемы морфологию и синтаксис. Вследствие того, что морфологическая и словообразовательная структуры татарского языка не стали предметом глубокого научного и системного изучения, словообразование и морфология находились в диффузном состоянии, и в соответствующих учебных пособиях словообразование преподносилось не как система, а в виде разрозненных сведений в разделах, посвященных некоторым частям речи. В первой академической грамматике 1969 г. оно также растворилось в разделах морфологии. После монографического, системного изучения проблем татарского словообразования стало возможным выделение в татарской грамматике уже пяти подсистем: морфемики, морфонологии, словообразования, морфологии и синтаксиса. Однако из-за отсутствия системного исследования сквозных проблем морфологии некоторую аморфность,разнопозиционность описания ее не удалось преодолеть и в этой академической грамматике.

Словообразование как бы соединяет проблемы лексикологии и грамматики. Сам процесс словообразования, с одной стороны, является одним из путей обогащения лексического состава языка, с другой — относится к грамматике, ибо имеет дело с системой структуры слова. Словообразование — это учение о системе строения производных слов по присущим языку отвлеченным образцам, моделям.

Морфология — это учение о системе изменения слов как представителей грамматических классов — частей речи; о системе самих этих классов и свойственных им грамматических категорий (форм и значений); о системе лексико-грамматических разрядов внутри частей речи.

Синтаксис — это учение о системе строения речи в целом. Сюда входят и учение об абстрактных, отвлеченных моделях основной единицы речи — предложения, и учение о связях слов в предложении, предложений — в речи (в тексте), и учение о порядке расположения слов в предложении.

Учение о звуковой организации языка в систему грамматики не входит. Но поскольку звуковая организация языка своими единицами и правилами их сочетаемости обращена ко всем сторонам грамматического строя, постольку в книгу, представляющую академическую грамматику татарского языка, по образцу грамматик русского и других языков, включены и фонетика, фонология, морфонология и просодия (акцентология).

Научное описание грамматического строя связано с грамматическими категориями, которые представляют собой единство формы и значения. К грамматическим формам, т. е. к формальной стороне грамматических категорий, относятся морфемы, служебные слова, порядок слов и предложений, акцент или способ произношения (просодия). К внутренней стороне грамматической категории относятся абстрактные значения, которые присущи определенным формам при выражении ими любого конкретного содержания, при применении этих форм в любой функции. Грамматические значения грамматических форм — это абстрактные отношения между реальными явлениями, принимающими участие в процессе общения, как отношение говорящего субъекта к слушателю, к содержанию речи, к обстановке или ко времени сообщения, отношение исполнителя процесса к объекту, отношение содержания речи к действительности и т. д.

В этой книге описание грамматических категорий строится в основном «от формы к значению». Если допущен отход от этого принципа, то это сделано в угоду традиции. В таких случаях в конце раздела дается специальный параграф, в котором принцип «от формы к значению» восстанавливается.

Из кн.: М. З. Закиев. Татары: проблемы истории и языка - Казань, 1995 г.